Говорят, что книгу о своей жизни может написать каждый. Наверное. Но далеко не каждая такая книга может стать ярким свидетельством времени. Рукопись книги Евгения Ильича Махлина (1924-2011) «Оглянись назад» — именно такое свидетельство. Подросток в предвоенной Москве, полковой разведчик в годы войны, студент факультета «Вооружение самолетов» в МАИ, главный инженер крупного авиазавода…
Предлагаем вам отрывки из книги, где он вспоминает Москву 1930-х.
* * *
Москва моего детства в сравнении с теперешней — небольшой город. В 1930-е годы он ограничивался вокзалами, Нескучным садом и Окружной железной дорогой. В Лосинке и Бескудникове снимали дачи. Это считалось загородом. Многие улицы были замощены булыжником. Их начинали асфальтировать. На улицах стояло много катков, в которых разогревали асфальт. Улицы освещались керосиновыми фонарями. Была такая специальность — фонарщик. Вечером он ходил с лестницей от фонаря к фонарю и зажигал их, а на рассвете гасил.
Основной транспорт в ту пору — ломовые и легковые извозчики. Летом на колесах, зимой на санях. В современной Москве заторы транспорта случаются в сильные снегопады. В прошлом они возникали во время оттепели. Лошади с огромным трудом тащили груженые сани по обнажившейся мостовой. Извозчики нещадно их хлестали. Спины лошадей становились мокрыми, удила в пене, некоторые падали. Крик, ругань, заторы! Вспоминается незначительная, но интересная деталь, связанная с особенностями гужевого транспорта: лошади способны опорожнять желудок на бегу, и это часто можно было наблюдать. Но улицы всегда были чистыми. Дежурный дворник немедленно выбегал на мостовую с совком и метлой и наводил порядок.
Ходили и трамваи: по Садовому кольцу, к вокзалам, в Охотном Ряду и по многим другим маршрутам. Садовое кольцо тогда действительно было садовым. Посредине улицы был разбит сад из клумб и деревьев, огороженный чугунными решетками, похожими на ограду Александровского сада. На площадях были устроены скверы. Трамваи громыхали, как танки, и отчаянно звенели. В то время сигналить в любое время дня и ночи разрешалось. Двери у трамваев закрывались вручную, поэтому не закрывались никогда. Можно было впрыгнуть в трамвай и соскочить с него на ходу в любом удобном для пассажира месте. Мой отец, возвращаясь с работы, прыгал с трамвая, когда тот проходил мимо нашего переулка, потому что до остановки было еще далеко. Однажды он зацепился хлястиком шинели за поручень и упал. Расшибся, порвал брюки и чуть не попал под трамвай. Получил от мамы нагоняй и пообещал, что больше на ходу выпрыгивать не станет.
Трамваи тогда были допотопные, но их любили. Трамвай с номером «А» называли «Аннушка», «Б» — «Букашка», «В» — «Верочка». Автобусы встречались редко, троллейбусы не ходили вовсе, такси — мало и дорогие, а лихачи не справлялись с нагрузкой, поскольку число пассажиров росло. О метро мы в ту пору и понятия не имели. Все это было впереди.
* * *
Свойственный тому времени эпизод: у нас дома была удивительная книга — «Сказка о царе Салтане». Она раскладывалась, возникали объемные красочные сцены и фрагменты текста. Мама дала мне эту книгу с собой в школу, чтобы ее посмотрел весь класс. Молодая учительница попросила меня прийти на следующий день с мамой. И я слышал, как она выговаривала маме, что негоже после революции одурманивать детей сказками о царице. Мама пыталась возражать, ссылаясь на гениальность Пушкина, но учительница была непоколебима и велела забрать книжку домой.
Площадь Пушкина. Страстной девичий монастырь еще не снесен. Фото: mos.ru
* * *
Тогда я много занимался спортом, в основном футболом и хоккеем с мячом. Благо стадион «Торпедо» был за забором. В то время все футболисты зимой играли в хоккей. Другие виды спорта привлекали мало, хотя теннисные корты, волейбольные и баскетбольные площадки, городки — все это было на стадионе. Заниматься в секциях мог каждый бесплатно. Членов команды обеспечивали формой и инвентарем. А во дворе волейбольную площадку и поле мы, пацаны, оборудовали сами. Столбы, сетку, мячи выдавало домоуправление.
Тогда мы не имели почти ничего из того, что в этом возрасте имеет мой сын и особенно внуки. Но мы не чувствовали себя обездоленными. Велосипед был только у старшего брата, а научилась кататься на нем вся улица. Если кто-то выносил во двор мяч, то играли в него все. У Анатолия Похлебки появился бильярд с металлическими шариками. Играть приходила вся улица. Мои шахматы и шашки также были общими.
С детства нас приучали жить коллективом. Основная ячейка — двор. Своего всегда поддерживали. Но каких-либо острых конфликтов между дворами не было. Стадион «Торпедо» (ранее «Пролетарская кузница»), Парк культуры им. Горького и протекающая рядом Москва-река, где мы проводили большую часть свободного времени, объединяли нас. Кстати, Москва-река была очень чистой. В ней было много рыбы. В городе открыли платные купальни — в парке, на стрелке около кинотеатра «Ударник», еще несколько в Нескучном саду и ниже по течению. Но мы, за неимением денег, купались около старого Крымского моста, связывали два пионерских галстука, и получалось что-то вроде плавок. Трусами обматывали голову — и в воду. Оставлять трусы на берегу было нельзя. Их мог забрать милиционер, потому что купаться можно было только в купальнях. Обувь и майки мы сроду не носили, ходили босиком и в трусах. Так что все имущество наше оставалось при нас. Если появлялся на берегу милиционер, то мы преспокойненько переплывали на другой берег. Снимали мокрые плавки и надевали сухие трусы. Иногда с родителями я ходил в купальни. Там были устроены раздевалки, глубокая вода огорожена мостками, по которым либо ходили, либо, лежа на них, загорали. Заплывать за мостки не разрешалось. Для не умеющих плавать соорудили отсек с полом. Назывался он «лягушатник».
* * *
На полочке около двери стоял телефон — в то время большая редкость. Невероятно: при отсутствии каких-либо удобств в квартире нам поставили телефон. До сих пор помню его номер: В-3-09-79. По иронии судьбы у нашего соседа по квартире — шофера, участника экспедиции Папанина-Ширшова и начальника спецгаража — тоже установили телефон с номером В-3-09-93. Больше на нашей улице телефонов не было, даже телефонных автоматов, и потому в экстренных случаях люди приходили звонить к нам. Мы с моими сверстниками, соседями по квартире — Витькой и белокурой сестрой Танькой — иногда выискивали в телефонной книге необычную фамилию и, как могли, разыгрывали абонента.
* * *
Большое значение имела отмена в 1935 году продуктовых и промтоварных карточек. На прилавках появились такие деликатесы, как икра, осетрина, семга, всевозможные колбасы, сыры, конфеты и торты. В магазины впервые завезли с Дальнего Востока крабов. Несмотря на невысокую цену, их никто не покупал. Непривычного вкуса было их мясо! А вот вареных раков любили. В любой пивной палатке на закуску предлагались соленые сухарики, вобла и раки. В продовольственных магазинах скопились горы банок с крабами — их распробовали лишь после окончания Великой Отечественной.
* * *
Кажется, в 1933 году папа получил приглашение на парад и взял меня с собой. Мы стояли рядом с Мавзолеем, на котором располагалось правительство: Сталин, Молотов, Калинин, Каганович, Микоян и другие. Парад принимал замнаркома обороны Тухачевский. Ворошилов в то время был в Турции по приглашению Ататюрка. Впечатлений от парада хватило на несколько лет. Мальчишки многократно заставляли меня рассказывать об увиденном со всеми подробностями.
Я любил парады и демонстрации, и не только в детстве. Все-таки без них были немыслимы настоящие всеобщие праздники. С 7-го класса мы сами стали принимать участие в демонстрациях — ходили со школой. Сегодня говорят, что туда загоняли принудительно. Это вранье. Каждая организация имела право на определенное количество участников, потому не все желающие попадали в их число. К сожалению, ничего подобного не существует теперь. Многое возвращается, но с демонстрациями будет сложно.
* * *
1930-е годы. В Москве продуктовые и продовольственные карточки. Худо-бедно, но жить можно. А в деревнях карточек не было, и люди выживали как могли, в основном за счет приусадебного хозяйства. Держали коров и овец, шили овчинные полушубки и катали валенки. Однажды моя мама пошла в магазин за хлебом и взяла меня с собой. Стояла осень, на улице слякоть. Плиточный пол в булочной сырой и грязный. Мама встала в очередь за хлебом, а я остановился у входа. Рядом со мной стоял высокий старик с длинной седой бородой, в овчинном полушубке. В руках он держал холщовую торбу, предназначенную для хлеба. Это был голодающий с Поволжья. Такие люди встречались довольно часто и удивления не вызывали. Москвичи не очень охотно, но подавали им милостыню, хлебные довески. Хлеб тогда был развесной. Я стоял рядом с дедом и видел, что люди проходят мимо и ничего ему не дают. На полу валялся в грязи кусочек хлеба, кто-то обронил его и не поднял. Дед смотрел на него, не отрываясь. На хлеб наступили ногой и смяли. Старик вздохнул, поднял хлеб, перекрестился и съел. С тех пор прошло лет 70, а тот старик стоит у меня перед глазами. Это первое большое человеческое горе, которое я увидел воочию.
* * *
Во второй половине 1930-х в Москве открылись промтоварные магазины, где можно было купить 10 метров ситца без карточек. Один из таких магазинов находился на Калужской площади, где теперь станция метро «Октябрьская». Сельские жители организовывали очередь, занимали ее семьями. Растягивалась она до входа в Парк культуры. Люди сидели вдоль домов и заборов. Тут же ели и спали, ночью не расходились. Вскоре карточки отменили и очереди исчезли.
Примета Москвы того времени — пивные палатки, разбросанные по всему городу. В них продавались в розлив несколько сортов бочкового кваса, морс и пиво. Очередей около палаток не было. Пацаны подходили и басом спрашивали: «Пиво есть?» — «Есть», — отвечал продавец. «Тогда налейте кружку кваса». Развлекались!
Кроме пивных и квасных ларьков появились передвижные сатураторы, они подключались к городскому водопроводу, баллону с углекислотой и имели резервуар с сиропом. На месте приготовлялась газированная вода. Стакан без сиропа стоил 1 копейку, с сиропом — 3. Сиропов обычно было два вида. Резервуар, из которого наливалась мерная доля, всегда облепляли пчелы. Иногда они вместе с сиропом попадали в стакан. Я бы никогда не вспомнил о сатураторах, если бы не пчелы да водопроводная вода, которую преспокойно пили. Экология была другая. Литр газированной воды без сиропа стоил 5 копеек, а литр бензина — 4. Такая цена на бензин продержалась до начала 1970-х.
* * *
В Москве жили китайцы, работали они в прачечных. Стирали и гладили хорошо. В окнах прачечной в клубах густого пара виднелись склоненные над корытами фигурки. Ходили китайцы и по дворам — продавали детские игрушки-самоделки: надувные шарики, пищалки, уди-уди, мячики на резинке, трещотки и красивые цветные конструкции, из которых ребята создавали разные фигуры. Игрушки можно было купить или обменять на пустые бутылки. Называли китайцев «ходя-модя». Они и сами о себе говорили: «Ходя пришел!»
Часто во дворе появлялись татары с мешками и ручной тележкой, раздавался крик: «Старье берем!» Мастеровые кричали: «Тазы, ведра, кастрюли починяем!», «Стекла вставляем!» На государственной телеге привозили к домам керосин и денатурат.
Впереди — Крымский мост. Тогда в Москве-реке и купались, и рыбу ловили. Фото: University of Denver
* * *
Воспитание наших юных душ было организовано великолепно. Статьи, книги, кинофильмы, песни знакомили нас с героями-подпольщиками, боровшимися с прогнившим царским режимом. Встречи со старыми большевиками, партизанами, героями Гражданской войны убеждали в том, что Великая Октябрьская революция — начало новой эры в жизни страны, рассвет для всего земного шара. Нашими кумирами были Ленин и его гвардия, Сталин и правительство, прославленные маршалы Ворошилов, Тухачевский, Блюхер, народные герои Котовский, Чапаев, Лазо. Я часто думаю, что стало бы с человеком, рассказавшим самый безобидный анекдот о Василии Ивановиче? Скорее всего, мальчишки (и девчонки тоже) его живым-здоровым не отпустили бы…
В школах преподавалось военное дело. Ученики сдавали нормативы и получали значки: «Готов к труду и обороне» (ГТО), «Готов к противохимической защите» (ПВХО), «Ворошиловский стрелок», парашютный спорт. Носить их было престижно, но заслужить непросто. Не имеющий значков парень считался неполноценным.
Политическое воспитание в школе имело большое значение, но оно не дало бы такой эффект, если бы не каждодневные, зачастую исторические свершения. На наших глазах неграмотная, лапотная Россия и остальные республики СССР поднимались и расправляли плечи. В конце 1930-х в Москве исчезли керосиновые фонари. В 1932 году была построена Днепровская гидростанция, а ранее Шатурская ГРЭС и другие. Днепр стал полностью судоходен. Впервые в истории караван судов прошел по Севморпути и началось освоение северных территорий. Построили железнодорожную Туркестано-Сибирскую магистраль, автодорогу Москва — Минск. Регулярно вводились в строй шахты, домны, металлургические комбинаты, авто- и авиазаводы, появилось свое станкостроение. Армия и флот оснащались современной техникой.
Развивалось машиностроение, стали производить отечественные тракторы, комбайны, автомобили. Вначале «козлик» с брезентовым верхом, а затем «Эмка» (М-1), казавшаяся совершенством, вызывали дикий восторг. Появились многие предметы ширпотреба, не выпускавшиеся в дореволюционной России. Ручные часы, велосипеды, патефоны, фотоаппараты — «Фотокор» и «наша Лейка» (Фотоаппарат «ФЭД», созданный в 1934 году по образцу немецкой «Лейки». — Ред.). Советская промышленность начала массово выпускать обувь, хлопчатобумажные и шерстяные ткани. Все это вместе взятое и идеология, основанная на равенстве и братстве трудящихся всего мира, наполняло наши молодые сердца гордостью и уверенностью в правильности выбранного страной пути.
* * *
В 1937 году на матче с испанцами был впервые организован радиорепортаж. Одну из игр комментировал писатель Лев Кассиль. Из-за отсутствия комментаторской кабины он примостился на дереве. Игра складывалась не в нашу пользу. Кассиль разнервничался, увлекся и рухнул на землю. К счастью, обошлось без травм, он вновь забрался на дерево и довел репортаж до конца.
* * *
Перед войной мне иногда удавалось подработать на «Мосфильме» в массовках. 10 рублей и талон в буфет. Стакан чая и пирожок с ливером. Происходило это обычно ночью. В перерыве между съемками побежал в буфет. Идти нужно было по плохо освещенному коридору без окон. Бегу в предвкушении пирожка и вдруг вижу, что навстречу мне идут Сталин и Ворошилов. Ноги подкосились. Спасло меня от удара то, что с ними шел верзила в казачьей форме. Я узнал Жарова, а затем и Геловани с Боголюбовым. Они в гриме (снимался фильм «Оборона Царицына») возвращались из буфета.
* * *
Ул. Горького (ныне Тверская). Газировка без сиропа — 1 коп., с сиропом — 3 коп. Фото: rgub.ru
В Москве всегда любили мороженое. Вначале появились передвижные тележки с бачками, обложенными льдом. В них помещалось несколько сортов мороженого, обычно сливочного и фруктового. Продавщица накладывала на круглую вафлю порцию мороженого и накрывала второй вафлей. Его держали двумя пальцами и лизали по кругу. Стоимость порции зависела от размера вафли: самая маленькая стоила 6 копеек, побольше — 12 и самая большая — 24 копейки. Вафли были именные, и покупатель мог выбрать вафлю со своим именем. Многочисленные тележки перемещались по улицам и заезжали во дворы. Затем появилось эскимо цилиндрической формы, по 70 копеек.
Незадолго до войны на улице Горького открылось первое кафе «Мороженое». Красивый интерьер, хорошая посуда, большой ассортимент мороженого. Предлагалось также ситро или вино. Желающих было много, и попасть туда удавалось не всем. Однажды, уже после войны, Никита Хрущев прогуливался по улице Горького с Иосипом Броз Тито, они зашли в кафе и захотели попробовать мороженое, но денег у них не оказалось. Мой товарищ дал Хрущеву пять рублей. Никита Сергеевич поблагодарил. Через несколько дней приятель получил переводом свою «пятерку».
Источник: rg.ru